Анатолий Чубайс об итогах года для наноиндустрии. Интервью телеканалу Россия 24

ВЕДУЩИЙ: Сейчас время программы «Мнение». Я передаю слово моей коллеге Эвелине Закамской. Ее гостем сегодня стал председатель правления РОСНАНО Анатолий Чубайс. Эвелина, добрый вечер.

Эвелина Закамская, вещущая телеканала Россия 24: Добрый вечер, Дмитрий. Спасибо. Об итогах года для наноиндустрии России поговорим в ближайшие полчаса. Анатолий Борисович, здравствуйте.

Анатолий Чубайс, председатель правления ОАО «РОСНАНО»: Здравствуйте.

Эвелина Закамская: Рада приветствовать вас в нашей студии. Анатолий Борисович, какие события для компании РОСНАНО стали ключевыми в этом году и стала ли наноиндустрия заметнее в структуре российской экономики?

Анатолий Чубайс: У нас был очень горячий год, и наноиндустрия, конечно же стала заметнее.

Эвелина Закамская: Хотя бы в информационном плане.

Анатолий Чубайс: И в информационном плане. Но думаю, что все-таки не только в информационном плане. Как-никак мы все-таки ввели 6 новых заводов, построили еще 6 наноцентров. Но все-таки самое главное для нас событие произошло буквально совсем на днях: мы закончили полуторагодовую работу по разработке новой стратегии компании. При этом стратегия для нас не что-то такое эфемерное, это абсолютно рабочий документ, который на период с 2014 по 2020-й год определяет все базовые параметры, цели, инструменты, и порядок достижения.

Эвелина Закамская: На сколько, до 2020-го года рассчитана стратегия развития?

Анатолий Чубайс: Да.

Эвелина Закамская: Насколько она сопоставима с теми планами, которые были заявлены ранее, я имею в виду доведение портфеля компании РОСНАНО до 300 миллиардов рублей, занятие опреленной доли рынка… Какой процент должны вы занять к 2020-му году на рынке?

Анатолий Чубайс: На мировом рынке 3%.

Эвелина Закамская: На мировом рынке. 3%. Это тоже заложено в стратегии?

Анатолий Чубайс: Там логика такая, по объекту инвестирования наноиндустрия и Россия осталось все в том же виде, как было раньше, только по объему, вы правильно сказали, 300 миллиардов, это цифра 2015-го года. На 2020-й год стоит цифра 600 миллиардов. Но в стратегии есть один специальный элемент. Он состоит в том, что достигать этих задач мы планируем не за счет бюджетных денег, а за счет частных денег. Поэтому суть стратегии, это привлечение 150 миллиардов рублей частных денег на те же самые задачи, которые мы начинали раскручивать за государственные бюджетные деньги. Сделать так, чтобы частным инвесторам российским, зарубежным, оказалось выгодно с точки зрения доходности, с точки зрения рисков, оказалось выгодно инвестировать в российскую наноиндустрию и доведение ее объема до 600 миллиардов к 2020-му году.

Эвелина Закамская: Эти обязательства вы взяли на себя, отказавшись от части государственных денег, или присовокупив к тем деньгам, которые у вас сейчас есть, частные инвестиции?

Анатолий Чубайс: У нас по государственному инвестированию общий его объем два года назад выполнен в полном объеме. Все те обязательства, которое правительство на себя брало по отношению к инвестированию наноинструстрии, в расходных статьях бюджета, выполнено полностью. У нас остался один хвостик еще, это госгарантии на кредиты, которые можем привлекать в ограниченном объеме, но, собственно, бюджетного инвестирования у нас уже нет. И в этом смысле эта часть завершается, и должна начаться новая часть, когда мы должны доказать рынку, доказать инвесторам, что мы привлекательны для того, чтобы правильно разместить их деньги и вернуть назад им доход.

Эвелина Закамская: Кто сегодня стоит в очереди частных инвесторов, готовых придти в компанию РОСНАНО?

Анатолий Чубайс: Ну конечно же пока никто. Больше того, это, собственно говоря, и есть главный вызов. Мы, как я сказал, полтора года разрабатывали эти условия, согласовывали с министерствами, ведомствами, советом директоров, проходили по 3–4 слушания, на прошлой неделе поставлена точка. Мы понимаем как мы будем выглядеть, у нас есть решение о создании управляющей компании. В управляющие компании переходит весь состав, работающий в РОСНАНО. Она берется за управление старым портфелем и она начнет привлекать инвесторов в новые фонды. Эта конфигурация будет предъявлена рынку. Пока еще мы не могли предъявить, потому что мы ее только получили. Дальше задача суметь предъявить ее так, чтобы в будущем году — в 2014-м — мы смогли привлечь первые 7 миллиардов рублей частных инвестиций на эти задачи. Конечно, замыслы кое-какие есть, но пока еще я точно не могу сказать, что к нам выстроились в очередь, это не так.

Эвелина Закамская: Создание управляющей компании и передача полномочий в эту компанию, это связано с какими-то особенностями организационно-правовых форм взаимодействия государственной компании ОАО «РОСНАНО», или на сегодняшний день просто акционерное общество?

Анатолий Чубайс: Акционерное общество, принадлежащее государству.

Эвелина Закамская: РОСНАНО, принадлежащее государству, и управляющая компания, которая может быть приватизирована?

Анатолий Чубайс: Вы знаете, мы пришли в сферу, которая в мире собственно, 15–20 лет существует. Я сейчас говорю не о наноиндустрии, а я говорю о способе инвестирования, вот такого рода задачи весь мир решает в особом виде деятельности, который называется «private equity» индустрия, или индустрия фондов прямых инвестиций. И в этом смысле, не нужно пытаться какой-то собственный велосипед изобрести, а нужно просто правильно и профессионально это исполнить. Для этого нужно отделить управление от активов, это основополагающие условия, после которого инвесторы начинают с тобой разговаривать. Вот в нашем случае это есть создание управляющей компании, это управление, актив остается в государстве. Мало того, собственно, приватизация активов собственно в этой ситуации теряет смысл, это никому не нужно. А вот управляющая компания шаг за шагом постепенно должна стать частной и принадлежать менеджменту. Тогда для потенциальных инвесторов соблюдается самое главное условие, они готовы работать с частными управляющими компаниями, если управляющая компания убедит инвесторов в том, что у него есть опят управления такими проектами на рынке, у него есть поток потенциальных проектов, которые будут инвестировать и так далее. Вот ровно в эту стадию сейчас мы и пришли.

Эвелина Закамская: Таким образом менеджмент сам может стать инвестором?

Анатолий Чубайс: Я считаю, что в этой ситуации менеджмент, по крайней мере руководство компании, не может, а должно стать инвестором.

Эвелина Закамская: Под руководством вы себя подразумеваете?

Анатолий Чубайс: Под руководством?

Эвелина Закамская: Себя подразумеваете?

Анатолий Чубайс: Безусловно, себя и своих коллег, ключевых руководителей компании. Как мне кажется, не только я, но и ключевые руководители компании, партнеры, по сути дела, должны вложить свои средства в управляющую компанию, потому что тогда появляется не только потенциальный апсайд, то есть выигрыш от того, что ты что-то в компании заработал, но и даунсайд, то есть ситуация, когда не смогла управляющая компания справиться с какими-то задачами, которые взяла на себя, теряется ее цена. Тогда ты теряешь собственные деньги, и это единственно правильный стимул положительный и отрицательный для того, чтобы управляющая компания по-настоящему, своими собственными деньгами, была заинтересована в эффективности своих инвестиций.

Эвелина Закамская: Какие средства вы намерены вложить?

Анатолий Чубайс: Пока еще цифры говорить рановато, но мы предполагаем, что в будущем году управляющая компания примерно на 10% может быть выкуплена менеджментом. Мне еще рано говорить о том, сколько она стоит, управляющая компания, но в любом случае, речь идет…

Эвелина Закамская: А кто будет оценивать ее?

Анатолий Чубайс: Оценивать ее будут оценщики международно признанные, которые дадут, собственно, объективную ее оценку. Но я думаю, что для цены компании в целом речь идет в любом случае, о сотнях миллионах рублей.

Эвелина Закамская: А планы по приватизации РОСНАНО, управляющей компании или активов компании… Сейчас об управляющей компании, видимо, говорим… 100% приватизация до 2016-го года. Они остаются в силе на сегодняшний день и от чего это зависит?

Анатолий Чубайс: Компания РОСНАНО не будет приватизироваться, по крайней мере наша позиция в этом, есть принципиальное согласие, придется внести соответствующие изменения в правительственные программы на этот счет. И нам одобрил этот новый подход Росимущество и Минэкономика. А вот управляющая компания, то есть та, где есть, нет активов, а есть менеджмент, она постепенно шаг за шагом должна может приватизироваться и будет приватизироваться. Но там есть очень важное условие. Нам разрешат как менеджменту, приобрести контрольный пакет в этой компании только в случае, если выполним главную задачу, о которой вы правильно сказали, 15-й год объемнаноиндустрии в России 300 миллиардов рублей. Если задача выполняется, тогда контрольный пакет можно приобретать.

Эвелина Закамская: Активы компании РОСНАНО, что сегодня из себя представляют? Что это такое?

Анатолий Чубайс: Активы компании РОСНАНО сегодня это 98 проектов в 16 регионах России. Из которых есть 46 пущенных заводов уже функционирующих и строящиеся на сегодня предприятия. Это как бы обновляемый такой поток, каждый год появляется новый проект, и мы выходим из каких-то старых проектов. По отраслям это фармацевтика, это машиностроение, это электроника, оптоэлектроника, довольно широкий набор отраслей, но внутри каждой из них мы есть только там, где есть нано. То есть, где есть воздействие на частицы размером менее 100 нанометров, которые изменяют и конечные свойства.

Эвелина Закамская: Компания уже второй год показывает убыток, и пока этот убыток возрастает. Он по сравнению с 12-м годом, в 13-м году ожидаемые убытки в два раза увеличились. В связи с чем вы это связываете? Чем вы это объясняете сегодня?

Анатолий Чубайс: Вы правы, у нас действительно убыток, мало того, вот я сказал, что у нас до 20-го года утверждены все параметры компании ежегодные, и прибыль, и чистые активы и все остальные финансовые параметры, баланс, собственно вся финмодель сделана. Так вот, в этой финмодели РОСНАНО будет продолжать получать убыток вплоть до конца 16-го года, и это абсолютно неизбежное свойство для любого фонда. Тут все очень просто. Вы посмотрите, в чем суть нашей деятельности? Отобрали проект и проинвестировали. Дальше на эти деньги начинается строительство завода, минимум год, полтора, два, дальше построенный завод должен выйти на рынок и постепенно освоить свои мощности. Дальше он должен дойти до стадии, когда он начнет прибыль сам приносить построенный завод, только после этого можно выходить, то есть продавать свою долю в этом заводе. В этот период всегда у любого фонда неизбежно занимает минимум 4–5 лет, и в этом смысле первые 4–5 лет любого фонда это убыточный период, доходы начинаются потом после этого. Мы находимся в таком же положении. В этом смысле, это абсолютно типовая ситуация. Другое дело, что помимо естественных убытков на этом этапе, есть еще неудачные проекты. А у нас они тоже есть как у любого фонда. Неудачные продукты требуют резервирования, размер которого в прошлом году был 22 миллиарда резервов. Резервирование под то, что он станет неудачным. Сейчас, судя по всему, понятно, что примерно половина из них действительно потребуется списать в убытки, а половину мы сумели вытащить.

Эвелина Закамская: Вы говорили, что на стадии таких стартапов, венчурных, высокорискованных, если треть проектов оказывается неудачной, то это, в принципе, нормальный показатель. Если из 100 проектов 30 оказывается, ни о чем. У вас сейчас получается половина?

Анатолий Чубайс: Нет, это не так. У нас сегодня к группе проблемных отнесено, думаю, примерно 25% проектов. Но из этих проблемных часть проектов действительно окажутся не удачными, их нужно будет закрывать, компенсируя неудачу этим проектом, положительным результатом по другим проектам. А у нас на сегодня вот, собственно, уже четвертый выход из завершенного проекта. Так что мы видим, кстати, в бизнес-плане это прописано по цифрам, что неудачи по одним проектам будут компенсированы успешным выходом из других проектов.

Эвелина Закамская: О причине удачи, неудачи, наверное, стоит поговорить поподробнее… Но я в начале коротко уточню: аудиторы Счетной палаты в курсе того, что до 16-го года убытки будут расти?

Анатолий Чубайс: Аудиторы Счетной палаты увидели только рабочие материалы, документы утверждены соответствующими министерствами, ведомствами буквально на прошлой неделе. Естественно, это для них не секрет, мало того, мы ровно в этом их и убеждали. Мы про это и говорили, что у нас неизбежно будут ежегодные убытки, а они с одной поправкой сказали, что убытки будут расти. Это не так.

Эвелина Закамская: Я спросила, это был вопрос.

Анатолий Чубайс: Да, ну вот и я говорю, что убытки сохранятся в компании до 2016-го года включительно, первая прибыль в компании будет в 2017-м году, но размер убытков год за годом будет сокращаться. И в частности мы рассчитываем, что по итогам 2013-го года аудиторы ответят на этот вопрос официально, мы надеемся, что объемы убытков по итогам 2013-го года будет меньше, чем по итогам 2012-го года.

Эвелина Закамская: Что вы сегодня из проинвестированных проектов относите к разряду самых серьезных, самых заметных неудач, самых серьезных потерь? Те, за которые вы просто душой болели, вот они нравятся в самом начале, а потом что-то не получается.

Анатолий Чубайс: Самая тяжелая для нас история, пожалуй, в силу того, что мы сделали за это время, и самая основательная неудача, это завод по производству поликремния в Иркутской области, в который были вложены серьезные ресурсы, и не только наши, но и наших партнеров. Завод построен, производство освоено, и мы попали в картину, когда в начале всей этой истории при подготовке проекта на мировом рынке поликремний стоил 400 долларов за тонну, сегодня он стоит 16 долларов. Ну всеми способами, пытаясь как-то перебить этот глобальный кризис поликлемния, мы не сумели этого сделать. К сожалению, завод будет подвержен санации, это решение одобрено правительством, соответственно сейчас мы его реализуем. Это, пожалуй, самая серьезная наша неудача.

Эвелина Закамская: Я вспоминаю еще на слуху предприятие Новосибирской области, по-моему называлось оно Сан, которое было объявлено недавно банкротом, а должно он было производить чернила для принтеров.

Анатолий Чубайс: Чернила и собственно объемные принтеры, и то, и другое. Это был пример кризисной ситуации, которая у нас была крайне тяжелая картинка с менеджментом компании. Мы вынуждены были заменить менеджмент в полном объеме, поставили новую команду на этот проект, и как раз на сегодняшний день проект начинает набирать силу. Это как пример того, как из кризисного проекта удается выходить, и я думаю, что мы выйдем из него позитивно.

Эвелина Закамская: Что из других проектов вы можете сейчас отметить и запущенных в этом году, вообще насколько внешняя конъюнктура способствовала тому, чтобы запускать и инвестировать в нанопроекты? Проекты наноиндустрии, не нано.

Анатолий Чубайс: По размеру они довольно очень большие. В этом году, я сказал, мы ввели новых 6 заводов, и даже на фоне конъюнктуры, при которой темпы экономического роста, в общем, никого не радуют в стране, 1,3–1,4% в этом году. Тем не менее, мы видим отрасли, мы видим сферы, в которых очевиден рост в России, в российских секторах, в российских отраслях очевиден рост. Например, скажем, фармацевтика. Есть государственная программа 2020, очень на мой взгляд, правильная и разумная. И есть ежегодный рост фармацевтики, российской фармацевтики от 15 до 20%. Мы этот тренд видим, и не просто видим, а мы его в общем, очень серьезно вкладываемся. Например, в этом году мы в России вышли уже из проекта «НиарМедик», который является уникальным в том смысле, что здесь на российском IP, на российской интеллектуальной собственности, пройдя все стадии до клинической экспертизы, получения медицинских разрешений, выхода на рынок, создан уникальный российский не дженериковый, а инновационный препарат, называется «Кагоцел». За время группа российских ученых…

Эвелина Закамская: Знакомое название.

Анатолий Чубайс: Да, он на рынке сегодня есть и за последнее время, пока…

Эвелина Закамская: Конкурирует с «Арбидолом» не плохо!

Анатолий Чубайс: Совершенно верно. Вот за 10 месяцев 13-го года он оказался №1 по продажам в своей группе. Объем продаж вырос в 10 раз за время, пока мы были в проекте. Сейчас завершается строительство завода в Калужской области. Буквально на днях с губернатором мы были в Обнинске, завод весной будет введен. И он получит соответствующий сертификат GMP, речь пойдет о российской интеллектуальной собственности, российском разрешении на изготовление медицинском, и российском предприятии, сертифицированном по международным нормам, который будет изготавливать препарат уже завоевавший рынок и получивший признание потребителей.

Эвелина Закамская: А как вообще обстоят дела с весом российской интеллектуальной собственности, так и с удельным весом среди тех проектов, которые вы сегодня поддерживаете. Сейчас РОСНАНО упрекают в том, что вы просто заключаете соглашения с компаниями и зарубежными технологиями и пытаетесь их перевести сюда, что в общем-то, не совсем соответствует нашим запросам и нашим представлениям о себе и о состоянии своей науки.

Анатолий Чубайс: Да, это довольно часто встречающаяся критика в наш адрес, есть та критика, с которой можно соглашаться. А вот эта критика, которую я категорически отвергаю полностью, считаю ее беспредметной, и не профессиональной. Почему такая резкая оценка? По очень простой причине. Я считаю, что вся российская инновационная экономика вообще, наноиндустрия в частности, при правильном выстраивании стратегии должна вырастать из двух основ, одна из которой это российская интеллектуальная собственность, а другая из которой, это трансферт технологий. И каждый, кто пытается остановить трансферт технологий в Россию занимается антигосударственной деятельностью, которая частенько, впадает в некоторые органы нашей государственной власти, как это не парадоксально. Я убежден в том, что трансферт лучших технологий в Россию это важнейшее направление второе по важности, направление развития российской инновационной экономики. У нас на сегодня с трансфертом технологий примерно треть наших проектов, две трети это то, что на российском заделе, а третий из-за рубежа. Например, скажем, мы вложили в американскую компанию Селекта, которую создал один из крупнейших ученых современности Боб Лангер, компания, которая, в момент нашего вхождения, была маленьким стартапчиком, я не знаю уж столько было людей. Но это была очень не большая компания. Дальше за это время компания не просто выросла, на последнем обзоре мирового экономического форума была названа одной из лучших в мире инновационных компаний. В России была создана R&D-лаборатория, R&D-центр, вслед за создание R&D-центра, в Химках у нас под Москвой, здесь, президент компании из Америки переехал в Россию. Живет в Москве, работает в Химках, соответственно разворачивая производство, разворачивая работу компании. Сделано это было не из-за абстрактных соображений, а потому, что объем российского интеллектуального ресурса, который мог бы привлечен компанией таков, что российский филиал начинает определять стратегию компании в целом. Компания разрабатывает уникальную вакцину против курения, которая потенциально, что подтверждают пока на предварительных испытаниях клинических эффективности, которая в общем, может оказаться потенциально одним из блокбастеров на этом рынке. Ну как отказываться от этого? Это было бы абсолютно не правильно. Мы будем продолжать это делать, несмотря ни на какие попытки нас остановить. Здесь нас точно не становят, потому что это нужно России, поэтому будем продолжать это делать.

Эвелина Закамская: Правда, все-таки есть примеры, когда трансферт-технология оказывается не панацеей. Все ждали появления российского планшетника, и я так понимаю, что это был как раз тот пример сотрудничества с зарубежными технологиями, с британской компанией. Почему же не случилось?

Анатолий Чубайс: У нас было два проекта такого рода, действительно мы.

Эвелина Закамская: Еще смартфон был, по-моему.

Анатолий Чубайс: Это не у нас, это у одного из наших коллег.

Эвелина Закамская: А в 2010-м году вы разве смартфон не приносили?

Анатолий Чубайс: Нет, нет. Так вот, два проекта в электронике, один из которых это гибкая электроника, которая действительно технологически оказалась очень сильной, а по экономике мы не дотянули. Параллельно с ним мы развивали другой проект, тоже с трансфертом технологии по производству так называемой магнитно-резистивной памяти. Смысл состоит в том, что вот любое устройство айпед или айфон или вся современная электроника основана на электромагнитной компонентной базе. А это альтернатива, это магнитная компонентная база. Она, скажем, в отличие от обычной электромагнитной не требует электроэнергии для хранения информации, а требует ее только для изменения информации. Так вот, этот подход, который многим оказался малоработоспособным, на сегодня привел к тому, что в Москве на инновационной зоне Москвич, при прямой поддержке Московского правительства, Сергея Собянина, мы запустили уникальное производство, первое в мире производство, чистую комнату по производству электронной компонентной базы на магнитной, а не на электромагнитной основе. Мы считаем, что этот бизнес имеет колоссальную перспективу, у нас есть сегодня заказы IBM, и хотя он только что стартовал, его открывал Дмитрий Медведев вместе с премьером французским буквально месяц назад. Но как раз мы считаем, что этот пример окажется серьезным и правильным трансфертом технологии.

Эвелина Закамская: А что все-таки значит, не догоняем по экономике, извините, что возвращаюсь опять к планшетным компьютерам, ну уж больно была хорошая идея, закачать учебники для школьников и сделать бюджетный планшет, который избавил бы школьников от ношения тяжелых учебников, ну и вообще как-то приблизились к современным технологиям.

Анатолий Чубайс: Это означает вот что. Для решения этой задачи нужно было разработать принципиально иной тип экрана, тип экрана, который не пропускает через себя свет как айпед, лежащий перед вами, а который работает по принципу отражения естественного света извне, также как листок бумаги.

Эвелина Закамская: Гигиеничен с точки зрения…

Анатолий Чубайс: С точки зрения, в том числе с точки детского зрения гораздо более правильно. И так светодиодная основа из айпеда как бы светит вам в глаз. А там другой принцип. Так вот, с точки зрения технологического уровня, речь идет о Кавендишской лаборатории в Кембридже, то что там было сделано, и то, куда мы вложили свою долю инвестиций, оказалось совершенно уникальным. Дальше нужно было обеспечить экономику. Нужно было сделать так, чтобы в общем, конкурировать на рынке. И эту задачу мы решить не смогли. Тем не менее, мы до сих пор из проекта не вышли, вот есть ситуации, когда мы вынуждены закрыть неудачный проект, а этот проект хотя мы и не смогли сделать планшет, тем не менее, мы продолжаем его продвигать, сама технология гибкой пластиковой электроники очевидно, имеет перспективы. Вопрос в том, сумеем ли мы вписаться в эту волну со своей технологией с другими продуктами или нет. Вот мы над этим продолжаем работать и надеюсь, что какие-то варианты появятся.

Эвелина Закамская: А вопрос, где это делать, у нас или за рубежом? Он как раз вписывается вот этот контекст экономики?

Анатолий Чубайс: Да, конечно он вписывается в этот контекст, и в этом вопросе мы стараемся, прежде всего, исходить из задач, которые называются 300 миллиардов рублей российской наноиндустрии. То есть мы всегда предлагаем нашим партнерам российское производство, кроме случая, когда это очевидно по экономике не получается. И вопреки таким пессимистичным оценкам достаточно часто в России можно развивать не только исследовательскую часть, но и производственную часть с нормальной экономикой.

Эвелина Закамская: Значит можно делать?

Анатолий Чубайс: Можно. Это показывает наш опыт в десятках проектах, в том числе, как я сказал, 46 построенных заводов.

Эвелина Закамская: Вы инвестируете в 36 регионах сегодня, упоминали о 16 регионах, в которых уже есть предприятия. Скажем так, что зависит здесь от региональной предприимчивости, и по какому принципу вы сейчас осуществляете инвестиции?

Анатолий Чубайс: Вы знаете, очень важна атмосфера в регионе, инвестиционная, бизнес-атмосфера, и скажу еще более определенно, очень важна позиция первого лица.

Эвелина Закамская: Первого лица в регионе.

Анатолий Чубайс: Губернатора. Мы видим тех губернаторов, которые по-настоящему, всерьез, что называется, без дураков, готовы заниматься этим делом ежедневном режиме. Там, где это происходит, мы видим благоприятную среду. Например, Новосибирск. Вот в Новосибирске в этом году мы ввели абсолютно уникальный завод по производству наноструктурированной керамики, которая уже на сегодняшний день в медицинском применении для имплантов, освоена в том же Новосибирске, тоже в уникальном центре Новосибирский институт травматологии. Уже после медицинского одобрения, сделанные из этой керамики импланты, используют в реальных операциях для больных. А мы знаем, что керамика по отношению к титану это примерно двое больше срок жизни, при естественно, абсолютной биосовместимости. И построенный в Новосибирске завод НЭВЗ-КЕРАМИКС, в этом смысле по медицинскому направлению имеет потрясающие перспективы, параллельно с этим, по направлению бронекерамики, потенциального замещения кевлара, у него свой набор продуктов. Это ситуация, когда регион помогал, полпред Сибири помогал на всех этапах, и получили завод уникальной технологии, абсолютно мирового класса. Точно также как целый ряд еще других предприятий в Новосибирске, точно также как в Калуге, точно также как в Мордовии. Точно также как в Москве, в Московской области, в ряде других регионов.

Эвелина Закамская: Наверное, еще приближенность, вернее, наличие ВУЗов и хороших образовательных центров, тоже играет большую роль.

Анатолий Чубайс: Безусловно, безусловно, без заделов институтов Сибирского отделения, без заделов в Новосибирском университете, такие проекты бы не реализовали.

Эвелина Закамская: Развитие наноиндустрии происходит в условиях, во-первых, жесткой конкуренции, а во-вторых, России догоняющую роль такую приходится выполнять, и во-вторых, очень короткого срока жизни технологий. Потому что каждый уже завтра не знает, что придумают твои конкуренты и возможно то, что сделаешь сегодня, будет совершенно не важно и не востребовано. Вот как решать эту проблему? И готов ли сегодня и российская научная мысль, и российский бизнес включиться в эту гонку? Потому что очень часто приходилось слышать, я не знаю, от операторов Большой Тройки еще несколько лет назад, мы сейчас не буем запускать 4G, у нас еще 3G не отбилось, например. И это, в общем-то, часть ментальности, которая очень сильно тормозит нас.

Анатолий Чубайс: Это правда. И это реалии, в которых мы живем. Но есть и другая сторона дела. Например, в России есть большой набор продуктов, и продуктовых рынков, с низкой насыщенностью. То есть рынков, в которых уровень потребления существенно ниже, чем в мире. Он будет только расти. Кстати, фармацевтика, про которую я сказал, у нас до сих пор большая часть фармацевтики это импорт и большая часть фармацевтики это дженерики, то есть в общем, старые препараты, не очень эффективные. Ясно, что по мере роста уровня жизни будет расти спрос. Или например, в России просто открывающиеся рынки, которых не существовало, например, возобновляемая энергетика. Вот после, там долгих лет работы, в мае этого года правительство приняло важнейшее решение и в моем понимании абсолютно такие рабочие, а точнее, технологически правильно построенные решения по стимулированию возобновляемой энергетики. Что это означает? Это означает, что ветровая энергетика и солнечная энергетика в ближайшие 7 лет до 20-го года выйдут на объемы больше 6,5 тысяч мегаватт. Поверьте, это колоссальные объемы, особенно когда стартует с нуля, это открывает гигантские рынки, причем сделано это так, что в России возникнет, а я всерьез верю, не только сама энергетика, но еще и промышленность по производству оборудования для солнечной энергетики и промышленность по производству оборудования для ветроэнергетики. Важно это вовремя увидеть и важно быть к этому готовым. А поскольку практически все это нано, то это наша сфера, которой мы занимаемся всерьез.

Эвелина Закамская: Шесть лет работы компании РОСНАНО, сначала госкорпорации, потом компании РОСНАНО, как вы можете сегодня диагностировать состояние российской науки и состояние, готовности опять же развивать наноиндустрию? Не были ли наши ожидания о том, что у нас на самом деле все есть, нужно только поискать, несколько завышенными? Или у нас, мы все можем, но надо дать нам только денег и чуть-чуть подстегнуть, подтолкнуть?

Анатолий Чубайс: Вы знаете, я сам для себя считаю, что вот как раз приняв новую стратегию и одновременно глядя назад на шесть с небольшим лет историю компании, что собственно говоря, за эти 6 лет мы сделали. Мы сами для себя, да и для правительства, для государства, ответили на один простой вопрос. Можно ли у нас в России в нашей экономике, в нашем инвестиционном климате, в нашем законодательстве с нашими судами и так далее, и так далее.

Эвелина Закамская: Со всеми нами.

Анатолий Чубайс: По-настоящему со всеми пирогами, что называется, можно ли у нас найти нанотехнологические проекты, структурировать его, проинвестировать, построить завод, вывести его на производственные мощности, обеспечить его рентабельность и выйти из проектов с прибылью? Можно ли вот весь комплекс задач в наших обычных реальных обычных российских условиях решить? Ответ. Можно. Сегодня мы это видим абсолютно ясно. Вместе с тем, мы видим десятки собственных ошибок, мы видим собственные изъяны и просчеты, мы видим, что это сделали в ряде случаев не эффективно и можно было это сделать умнее, правильнее, дешевле. И в этом смысле мы вступаем в новый этап, смысл которого, что такое сделать за частные деньги? Это уж ты обязан вернуть доход от инвестиций, а не просто обеспечить ввод завода, это гораздо более высокий класс. В некотором смысле мы поставили перед собой задачу выхода вот в такую мировую высшую лигу и создания российского глобального технологического инвестора в области наноиндустрии.

Эвелина Закамская: Вы так уверенно ответили можно. А пока компания убыточна все-таки…

Анатолий Чубайс: А она не может быть другой. Это нужно объяснить, дорогие друзья, в этом бизнесе иначе не бывает.

Эвелина Закамская: Можно ли получить прибыль? Можно, но пока надо подождать.

Анатолий Чубайс: Конечно. Наоборот мы ее получили, просто получили по тем проектам, из которых вышли. Например, «Ниармедик», из которого мы вышли, получив 2 миллиарда 300 миллионов, вложив 1 миллиард 300.

Эвелина Закамская: Такие примеры уже есть.

Анатолий Чубайс: Такие примеры, конечно, начинают появляться.

Эвелина Закамская: Поток предложений и инициатив идей, он заканчивается, становится меньше вот этот ручеек, или вам постоянно предлагают новые, новые проекты, и каково там здравое зерно сейчас, какой процент?

Анатолий Чубайс: Вы знаете, это постоянный такой ночной кошар, потому что постоянно возникает у коллег, у партнеров, еще у кого-то. Сейчас мы все вычерпаем, ложкой будем уже по дну шкрябать и больше нам никто ничего не предложат, никаких проектов.

Эвелина Закамская: Мысль остановилась.

Анатолий Чубайс: Ничего не кончается, ничего не исчерпывается. Я ясно вижу потоки проектов по многим отраслям, просто нужно правильно выстраивать работу. Я считаю, что это только начало процесса, и я не вижу исчерпания возможности для развития наноиндустрии в стране, нет, это не так.

Эвелина Закамская: Тогда давайте об итогах того, за что, у истоков чего вы стояли, этот проект, который уже продолжался без вас, я имею сейчас в виду конечно же реформу энергетики. 10 лет просто так случилось, 10 лет закону об электроэнергетике, 10 лет начала этой реформы, и совсем недавно Государственная дума проводила слушания, подводила итоги, подводила некую черту. Сейчас, как дальше жить после реформы сейчас. И все-таки, наверное, уместно спросить у вас, как вы оцениваете результаты этой реформы и видите ли вы там свет в конце тоннеля, свободный рынок электроэнергетики, эффективный, привлекательный для частных инвестиций и удобный для населения и потребителя.

Анатолий Чубайс: Вы знаете, конечно, это такая незабываемая часть работы в жизни. И в этом смысле не скрою, я очень внимательно смотрел за тем, что происходит в Государственной думе. Тем более, что может быть кто-то помнит те баталии, которые там уже разворачивались. Жесточайшую критику, сопротивление, эмоции, страсти, крики и так далее, и так далее. Первое, что я хочу сказать, это поблагодарить тех, кто вот нынешние слушания организовал, для меня это, пожалуй, первый пример взвешенного анализа. Это не про истерику, не про политические обвинения, это про содержательный анализ. Действительно, 10 лет прошло, что получилось и что не получилось. Я очень внимательно видел, посмотрел и выступление министра Новака, и принятые в результате вот сейчас окончательный текст рекомендаций, и просто поражен тому, насколько трезво и объективно все это написано. Я честно говоря, с большинством оценок, которые Государственная дума там приняла, готов согласиться. Что там сказано по сути? А там сказано следующее: во-первых, просто спокойно и трезво министр проанализировал цели, которые стояли перед реформой и оценил, выполнены они или не выполнены. В принципе, взяв из текста закон об электроэнергетике, они выполнят. В том числе, пожалуй, самое главное, если уж так всерьез, о чем, собственно все забыли, мы стояли перед колоссальным риском того, что один за другим регионы страны оказывались в ситуации простого дефицита мощностей. Это не вопрос оплаты, это не вопрос уровня тарифов, это не вопрос эффективности, это просто вопрос, есть электроэнергия или нет. Мы забыли о том, что Москва попадала в блэк-аут с отключением города, забыли о том, что сюда же попадало Приморье, сюда же попадала Тюмень, Южный Урал и так далее, и так далее. На сегодняшний день все эти проблемы решены. Реформа позволила привлечь в энергетику 880 миллиардов рублей частных инвестиций, которые привели к мощному инвестиционному всплеску, который практически закрыл проблему дефицита ресурсов, дефицит мощностей. Вместе с тем, конечно же, в энергетике остались многие проблемы, и реформа их не решила. В том числе серьезнейшая проблема, это проблема рынка тепла. Который прямо технологически связан с электроэнергетикой, это там, где она не решена и конечно же требует серьезных мер со стороны правительства. Еще одна не решенная задача — называется тарифы. Что произошло с тарифами, о чем собственно все говорят. Произошло вот что: тарифы в электроэнергетике росли медленнее, настаиваю на этом, собственно, цифры там содержатся, медленнее, чем цена большинства видов топлива, на котором живет энергетика. Например, газа. Это означает объективно, что энергетика была сдерживающим фактором в росте платежей за ТЭК для населения. Сдерживающим. Но вместе с тем, конечно же она не дала того эффекта, на который мы рассчитывали по сдерживанию тарифов. Почему? Оптовый рынок создан и функционирует, и подтвердил работоспособность. Розничные рынки практически нигде не построены. Розничный рынок это и есть то место, которое если ты его правильно построил, приводит к тому, что каждому потребителю приходит 3, 4, 5 сбытовых компаний, которые убеждают меня: «Cо мной заключи договор, я тебе дам лучшую цену». Вот эта часть не достроена, ее нужно достраивать сейчас, опираясь на то, что уже сделано.

Эвелина Закамская: А вы готовы быть на переднем крае и дальше? Понятно, что реформу электроэнергетики вам досталось прилично. Я недавно в Томском университете была, там каждая вторая белка вашим именем названа. Простите, действительно имеете народную популярность. А за нанотехнологии может тоже достаться.

Анатолий Чубайс: Вы знаете, я точно готов стараться довести до конца то, за что взялся. И тема наноиндустрии и в целом инновационная экономика, мне кажется, абсолютно востребованной сегодня. Наверное, мы сами для себя не очень поняли куда двигаться и как изменяться, но вот сегодня, когда утверждена новая стратегия компании до 2020-го года, эти задачи, которые для меня и для нашей команды стоят — такой настоящий профессиональный вызов. Крайне интересно и мы точно готовы доводить его до конца.

Эвелина Закамская: Я желаю вам успехов. Спасибо за то, что пришли сегодня в нашу студию.

Анатолий Чубайс: Спасибо.

Эвелина Закамская: Анатолий Чубайс был гостем программы «Мнения». Спасибо за внимание. До свидания.

Источник: Россия 24 , 23 декабря 2013